- тоненькая, как на шаре Пикассо, но не голубая, а вся черненькая, в джинсах и маечке, смуглая девочка, певшая в составе ростовского детского бэнда. Звук голоса вызывал ощущение весны, ломкого под ногами льда, прозрачности и радостной пьяности.
- девочка рядом, пишущая старательно на обратной стороне принтерных листов впечатления от концерта. Пухлые ноги, простоватое симпатичное лицо, крупное тело и мелкость аккуратного почерка не соответствовали обычному образу бойко-разбитной журналисточки.
- профиль худой, мужеподобной, коротко-седой армянской мамы, дрожаще-гладившей отвыступавшего и сидящего рядом сына (опять из ростовского бэнда) по затылку. Гордость парня не позволяла ему замечать, сердито мотнуть же не давало южное воспитание.
- бюст Чайковского служил фотографам, в основном, для упора при съемке. Упирались они все под отворотами сюртука П.И. Будет ли следующим летом там специальная подставка?
- саксофон приглашенного Эдди Хендерсона, якобы продувавшего мундштуки великим, оказался несколько визгливым, а вот гитара Алексея Кузнецова - о!
- впервые подумалось, что среди всех лиц интересных (не красивых или миловидных - эти поставляются в большом количестве в Москве и в России, а именно с индивидуальностью) можно было насчитать не больше двадцати, причем, молодых из них - не больше двух. Старость, что ли, приближается, и хочется найти нечто привлекательное в зрелом и выше возрасте?
Фото не будет - аппарат был забыт, что значит: пусть читательское воображение работает. Оно ведь самое богатое, в отличие от всех фиксаций?