Как начнешь чистить - так с закрытыми глазами сразу ощутишься в коммунальной ванной дедушки/бабушки, покрашенной гнусноватым зеленым до половины внизу и с белым, переходящим в желтый, побелочным слоем наверху. Была еще газовая колонка.
Умение ее разжигать входило в процесс инициации во взрослую жизнь.
Что еще было - страх, о котором не рассказывалось взрослым - все было без окон, глухие боксы: и туалет, и ванная; приходилось каждый раз напрягаться, закрывая дверь, и стараться не думать.
То есть, не совсем так радостно, как на этой картинке.
У нас-то в коммуналке на Хохловке были окна, и сейчас в ванной большое окно.
***
А кто не верит - тот мальчик Фома.
Кстати, из всех стихов дяди Сергея запомнилось целиком только это. Оно было странное.
Во-первых, странное имя - явно не наше.
Во-вторых, странный мальчик, который не верит словам. И даже не верит явным ощущениям, данным в реальности материей.
В-третьих, странный сон про Африку, поедание крокодилом, крики из пасти. Разве можно так обращаться с детьми, даже и во сне? Это только Чуковский позволял бросать Айболита в костер, и это было читать внапряг, а Таня-Ваня все же плакали, привязанные, но целенькие.
Короче - странный Фома, которого надо еще и искать было. Ага, днем с огнем.
