На фиг приписывать "Епифанским шлюзам", после которых хочется плакать, и щемящему рассказу "Семен" гомосексуальные мотивы? А почему нельзя просто по-человечески понять ужас теплой и беззащитной жизни перед тем, что происходит?
Это вот (неописуемое) в инете нашлось http://magazines.russ.ru/nlo/1998/32/naiman.html
Люди внимательно читали и ходят, пишут, и хочется сказать им, чтобы они бросили все свои записи на землю, все они не левии матвеи, и всё гораздо запущеннее... Вычитать можно многое, но уж так-то зачем?
Хотя в результате можно сказать даже спасибо всем этим авторам за желание перечитать Платонова и несколько фраз Шкловского:
=Платонов – мелиоратор. Он рабочий лет двадцати шести. Белокур. (...)
Крутили колесо пружины две девки. “При аграрном перенаселении деревни, при воронежском голоде, – сказал мне Платонов, – нет двигателя дешевле деревенской девки. Она не требует амортизации”. (...)
Говорил Платонов о литературе, о Розанове, о том, что нельзя описывать закат и нельзя писать рассказов. (...)
В темноте пели дешевые двигатели. (...)
Это был писатель, который знал жизнь: он видел женщин, которым были нужны мужчины, мужчин, которым не нужны были женщины; он видел разомкнутый треугольник жизни.=
И еще острота самого Платонова про советские литературные дискуссии: совокупление нищих в крапиве.