Общие соображения: по возвращении обнаруживаешь, как много светловолосых в Москве. И что стремления некоторых девушек привести себя к канону красоты приводит к отсутствию индивидуальности, в отличие от итальянских девушек, меньше думающих о своей внешности.
Итальянские парни – дело тяжелое. Знойность плюс понты плюс отсутствие самоиронии дают сильную смесь. В результате в толпе выискиваешь сначала женщин, потом уже быстренько пенсионера или кого поспокойней и спрашиваешь, как пройти в библиотеку. Хотя эти парни и в отсутствие пенсионеров и женщин говорят дельное и вполне доброжелательно.
Местный народ не напрягается принципиально с вопросами взноса трудового вклада в процветание сапожковой родины. Ряды магазинов в маленьких городках пестрят наклейками об отсутствии в связи с fèrie, звонить по такому-то тел. Звонить, естественно, не о желании приобрести товар, выставленный в витрине, а если что случится.
Все магазины закрываются в шесть вечера, супермаркеты – в восемь, бары тоже долго не работают.
В результате мы-туристы, ищущие не завтрак, но ужин, после дальних поездок из других городов или должны были затариваться в супермаркетах, или объяснять, что хотим вынести из бара uno зеленую массу genevese (не очень вкусную), uno моццареллу (почему-то другого вида, чем в Москве, но очень вкусную) и вот эти duo хлеб, везде очень вкусный и хрустящий. Через пару визитов барменша уже не протестовала и с покорной готовностью клала в пакет все заказанное.
Оливки и маслины оказались невкусными, сколько разных сортов ни было – все очень пересолено. Расхваленный сок из красных апельсинов - сладко-приторен и прихимичен.
Пицца и паста – это уже завтрак для туристов, не сильно думающих о еде. Вкус, оставшийся после первого дня, позволяет спокойно обходиться без них – память нёба будет еще долго, приятная, но навязчивая.
Местные героически едят каждый день эти два названия, добавив еще panini – бутерброды. Возможно, что их пристрастия в еде постоянны, как у детей или кошек. В ресторанах зато вкусно, если не налегать на пиццу-пасту, но не так уж дешево.
Аналогично с мороженым: вкусны два сорта, аморено (с амаретто, слава о котором гремела на заре перестройки) и вишневое, но, раз поев, не хочется еще дней пять – вкус на нёбе стоит, как наклеенный.
Кофе везде есть, и хороший, но каждый день пить его – увольте.
Мы везде заказывали к еде чай, и уже в последний день официант сказал: "Russia?" В ответ на еще не вылетевший изо рта вопрос, мол, как?, он весело ответил, пожимая плечами: "Duo caldo the!" в такой жаркий день… Это только сумасшедшие русские, мол.
Приходилось еще следить, чтобы не подливали холодную воду, и восклицать: "Aqua bollente, bollente, per favore!"
Запомнить, что горячий – caldo, хотя есть английский cold, пришлось методом от противного: холодный – freddo, венская делегация услужливо же подсовывала фрустрацию.
Хотя жарко не было, два раза даже шли дожди – в августе!, а радугу, солнце и тучи, виденные из окна пансиона, надо думать, жители Эмполи не видели не то, что со времен Римской империи, но со времен царств.
Официанты часто спрашивали, откуда мы; в результате родилась версия, что они делают ставки между собой и потом отдают проигрыши.
- А почему не всегда спрашивают и не у всех?
- Значит, сошлись во мнениях.
- А если они просто идут и смотрят наиболее ходовые фразы для разговора?
- Так не всегда ведь говорят их.
- Тоже верно.
В Чехии еда была разнообразней и вкусней, а также чехи безответственно перед своими семьями зависали в барах до поздней ночи.
Четыре типа автоматов по продаже билетов сначала ощущались как неудобство, а потом зато расширили кругозор, и железки итальянились, выбивали билетики, выкидывали сдачу (всегда с кучей меди звенящей) или билетик - "стольких-то денег нет", обналичиваемый потом в кассе. Автоматизация практична для шатунов: все кассы вечером закрываются.
Дорога дороговата, скидок никаких не было, поездки из Флоренции в Рим/Венецию обходились в 100 евро на двоих. В картинных галереях скидки есть, в плебейских же музеях в духе: залезть на башню, посмотреть собор, гробницы, ненавидимые Harris'ом, etc – все за полную цену.
Прекрасный транспорт, новые поезда с комфортом для инвалидов, табло с информацией о времени, скорости поезда, температуре на борту, температуре за бортом и… никогда, никогда нельзя узнать, к какой станции подъезжает поезд. (Только в аэропортовых электричках).
В результате все разноязыкие и разноликие туристы вскакивали при замедлении хода и прилипали к темным окнам, как в метро, пытаясь понять, какая эта станция. Днем было попроще – кто быстрее вертел головой и читал, тот и громко выкрикивал название, народ переспрашивал, потом кивал и расслаблялся или выкатывался.
Информация, вообще, есть ding an sich. Даже если известны название площади и номер дома, то можно пройти по ней три раза кругом, отчаяться найти кривенький значок i, подойти к карабинеру с осознанием своей топографической тупости, и он махнет в узкий и кривой тупичок. Или на окне будет еле различимая вывеска. Или будет написано гордо Palazzo Turisto, но сбоку и в переулке, как в Милане.
Особенно приколол момент, когда мы собирались сесть в Пизе на поезд до аэропорта и послушно ждали, на какой путь он прибудет. Путь не высветился, поезд ушел, а пришло понимание, что на следующий бы лучше сесть. Меня послали на переговоры, с, как всегда, заготовленной фразой; в кассе сказали что-то вроде "кватоничи".
В ответ на принесенную эту весть сказали, что это "кваттордичи" – четырнадцать. Пришлось огрызнуться, что мой итальянский не включал числительные сверх скромного десятка, после чего мы прошли искать 14 binario. Платформы кончались на восьмой, далее виднелась глухая красно-кирпичная стена.
Очередной пенсионер, оторванный от dolce ничегонеделания, опять же весело сказал, что аэропорто – кваттордичи, кваттордичи! Пришлось ему показать ен, дэ, труа, кьятр, то есть, уно, дуо, трэ и далее выкинуть восемь пальцев и сказать: "Баста!" Тут до него дошло: "Но баста!" И оказалось, что надо идти до конца перрона, пройти вниз, подрыться под эту стену, пройти еще сколько-то, и там будет маленький полустаночек до аэропорто. Полустаночек - по-настоящему, платформа была только в половинку обычной.
Итальянцы живут не для туристов, в принципе. Сначала это казалось странным, потом стало казаться естественным.
Хотя надписи везде почти дублируются на английском, по ТВ крутят молодежные каналы без дубляжа, но с субтитрами на итальянском. Англ. язык местные не очень хорошо знают, в info только если, а начинаешь разговаривать в поезде даже с молодыми, уже не понимают некоторые слова, но на обиходном уровне годится.
Усилия же говорить по-итальянски, пусть и плохо, и неграмотно, весьма ценятся.
Народ очень доброжелателен, без исключения по возрасту, полу и тд.
Контраст с российскими туристами, не здоровающимися с пилотами и бортпроводниками, заметен. Заметно также и различие в выражении расейских лиц – то ли озабоченные, то ли не готовые к улыбке, то ли не готовые к контакту вообще. (Сначала были мысли о более низком градусе общения, можно было бы сравнить с флегматичными северными народами, но прихрамывающая бальзако-возраста финка во флорентийской кафешке улыбалась охотно и искренне и много рассказывала (и о том, что много русских в Финляндии живет). Нашлось в журнале в разделе рецензий: "улыбка у русских не сигнал вежливости, в европейском поведении она обязательна при приветствии и в ходе разговора, а сигнал расположения, симпатии". Наверное, это ближе всего к телу. Или к лицу).
Русских встречали мало, но мы и бегали вдали от главных турпотоков. Много молдаван, поляков, уехавших в Европу на заработки; на наши разговоры народ подскакивал и интересовался, откуда, о, Москва, а если были проблемы, то забирали билеты из рук, трепались по-итальянски в кассе и выдавали нужное.
Полька в ресторане нас порадовала фразой, мол, официанты говорят, что руссо туристо красные. Пришлось покивать обреченно: жарко, да, лица распаренные, тут она напряглась и сказала, что речь не о том, после чего мы быстро-радостно закивали, да, можно и так сказать, русская речь разрешает.
В предпоследний день хозяин отеля, уже приученный нами ко многому, например, к кипятку утром, помимо кофе (в оный кипяток мы кидали свой неизменный чай), и приучивший нас говорить, куда мы едем, удивил, сказав: "Домани Путино!"
Пока мы переглядывались и осознавали, что речь идет о Путине, которого мы завтра должны увидеть в России, синьор Фоско его стал хвалить. "Браво" сыпались бусинами по полу и отскакивали от стен. Пришлось убрать кисловатое выражение с лица и спросить про Проди. Кисловатое выражение лица теперь стало у синьора Фоско. Ругательные (?) словечки мы не поняли, но затем "Браво!" посыпались в адрес Берлускони. Хорошо, что президент только один может быть. А то дуумвират - невыносимое счастье ведь было бы.
Остальное, уже музейное, фресковое, городское и прочее – потом.
