(А это отдельно просто себе).
Я-то хоть чучмек обычный,
Ты же, извини, еврей!
Что ж мы плачем неприлично
над Россиею своей?
Над Россиею своею,
над своею дорогой,
по-над Летой, Лорелеей,
и онегинской строфой,
и малиновою сливой,
розой черною в аи,
и Фелицей горделивой,
толстой Катькою в крови,
и Каштанкою смешною,
Протазановой вдовой,
черной шалью роковою
и процентщицей седой,
и набоковской ванессой,
мандельштамовской осой,
и висящей поэтессой
над Елабугой бухой!
Пусть вприсядку мы не пляшем
и не окаем ничуть,
пусть же с сухареву башню
нам с тобой заказан путь,
мы с тобой по-русски, Лева ,
тельник на груди рванем!
Ведь вначале было Слово,
пятый пункт уже потом!
Ведь вначале было Слово:
несть ни эллина уже,
ни еврея никакого,
только слово на душе!
Только слово за душою
энтропии вопреки
над Россиею родною,
над усадьбой у реки.
