А уже давно, в 2008, был разговор про Давора Дуймовича, Матевосяна, Карабчиевского...
http://hina-chleck.livejournal.com/305312.html
Две самоцитаты
1. ==Карабчиевский писал в своем очерке, что он приехал в Ереван чинить термогрависпектрофотометр : -)) с парнем, старательно читающим Есенина, Евтушенко, Гамзатова и "Лирику русских поэтов", чтобы тоже писать стихи : -))). У самого автора была только книга об Армении Мандельштама, и он совершенно правильно и предусмотрительно ничего не говорил напарнику о своих литературных трудах, даже вслух отрекаясь от своей тайной страсти.
И потом там разворачивается эпизод, когда автор после многих звонков одному очень занятому и не оказывающемуся на месте человеку, выскакивает из холодного душа (времена застоя, напоминаю), потому что понимает, что это звонит ОН! И начинает потом дрожать, разговаривая по телефону. И тут уже я вдруг поняла, что речь не может быть ни о ком ином, как о Гранте Матевосяне! И испытала тоже сильную дрожь. Догадка подтвердилась через страницу.
Теперь возвращаюсь уже к своему восприятию Матевосяна. Мне повезло в каком-то смысле. Все, с кем я потом говорила, напарывались сначала на "Буйволицу", а это не совсем то. А я начала с повестей "Мать едет женить сына" и "Оранжевый табун". Мое мнение сразу определилось – великий писатель. Да, там были тогда и Слуцкис, и Друцэ, и Айтматов, и Думбадзе, и Амирэджиби, и прочие этнографические и просто хорошие писатели, но Матевосян – совсем другое явление (может, только "Дата Туташхиа" меня тоже поразил). Но все как-то восприняли его не так; и в семье, и ребята в Бауманке с удивлением смотрели, когда я с практики на аэродроме под Одессой тащила купленную на развале его книгу в Москву.
И вот я читаю у Карабчиевского: "раскрыл книгу и начал читать…а утром проснулся с радостью и не сразу понял, откуда она… но увидел на стуле книгу и вспомнил, что радость моя имеет имя. Она называлась ГРАНТ МАТЕВОСЯН. [курсив автора] И я потом шел к остановке автобуса и улыбался, как идиот, и мне все казалось, что портфель, где лежит моя книга, разогрет изнутри: и просто видел, как тают снежинки, падая на его поверхность. В метро, после каждого перехода, я протискивался вглубь, нетерпеливо, в угол, к стеклу двери, не прислоняться, открывал портфель на весу, прижимая коленом, и вытаскивал ее поскорее на свет…"
Потом автор уже в Ереване говорит о нем с другими армянами и не встречает так же, как и я, понимания: кто-то просто не знает его, кто-то говорит, что "хороший, но не единственный".
(У меня же вообще была история: когда пришел три года назад словесник (армянин), то я, кругами ходя вокруг него и глядя искоса, спросила: "А Матевосян, как там, жив? Пишет?" Он мне ответил: "Я такого не знаю". Тут у меня уже отпало всякое желание обсуждать с ним литературу и вообще все на свете).
Далее сам Матевосян говорит автору при встрече, что его положение безнадежно, что он писатель без читателя, последний одинокий писатель у крохотного… народа. "Мои читатели – это мои знакомые". Тут мне стало так грустно, ведь я могла бы сказать ему раньше, что он мне очень нравится, это даже не то слово, я восхищаюсь им… А потом посмотрела – по годам не вышло бы. (Очерк издания 91 года, а написание – 78 года).
Карабчиевский потом говорит, что он, как Холден Колфилд, очень хотел, чтобы писатель стал его лучшим другом, и чтобы ему можно было позвонить по телефону. В отношении Матевосяна это было бы слишком самонадеянно с моей стороны, а вот Карабчиевскому мне захотелось почему-то (нет, я бы не стала этого делать, но сознание того, что это можно сделать – было бы хорошей вещью). Но тут же по прочтении этой книги мне сказали, что он покончил с собой в Израиле.
А теперь и Матевосян умер.==
2. ==Про тех писателей - "деревенщиков" и городских - все же их уровень был крепче и выше нынешних: открыл, написал сочинение на вольную тему на лит-ре и закрыл. А сейчас и сочинения не написать толком. :-) У литераторов были образы и стиль.
Кого бы все же выделила: Слуцкиса, за его пессимизм и вписанность в европейскость - выкинута вся партия, лозунги, кумачовая страна - одна тоска мужского интеллигента против витальности женского интеллигента и не. Не интеллигента, в смысле.==
Ich geschrieben, mit Hilfe Dreamwidth OpenID.