"Его жена - курица" - блестящая вещь, только конец несколько провисает все же после всех кунштюков.
Пересказывать мульфильмы - занятие неблагодарное, но две придумки можно:
"Хаш" - история про трех поросенков, несущих елку под Новый год из лесу, волк стандартно гонится за ними, ломится в дверь. Потом перевод плана на камин, над которым стандартно же трещит труба и сыпется пепел, у котла открывают крышку, враг туда валится, булькает, варится... Дальше идет некоторый садизм - оный казан ставится на стол, свиненки открывают крышку, мешают "хаш", и... садизм переходит в другое чувство: в бульоне всплывают рождественские подарочки в упаковках и валенок. Перевод плана на окно, в которое глядят несколько прифигевшие дедморозовские олени.
А вот странноватый кинг-ужастик: "Gone with the wind". Ночь, гроза, труба (только что ультиматума нет), окна бьются, ветры дуют, рвут дверцу холодильника, оттуда выпадает тушка курки, поливается горчицей, гальванизируется молнией - в общем, живо-мертвая вода - и готова передвижная мстящая машинка с бликами на найденной бритве, тенями в ванной по Хичу, прокрадыванием в спальню к Человеку (краски и цвет, кстати, очень хорошо решены). Лезвие заносится, опускается... распарывается подушка, и бедная курка обсыпает себя перьями, закрывая свои бледные ноги, крылья, тулово, потом она, уже цивильно выглядящая, но по-прежнему безголовая, вытаскивает сваренного мистера Кура из кастрюли, делает ему искусственное дыхание, далее они стоят на подоконнике и, после запихивания пяти яиц из упаковки в курку (становится скучно уже на третьем яйце, откровенно говоря), вылетают в просвет между туч, за ними летят ожившие поросенок на вертеле, утка и прочие, предназначенные для гастрономических оргазмов людей, создания.
А по поводу страха - самое сильное ощущение осталось от чешского мульфильма "Крабат - ученик колдуна", который смотрелся в детстве - читанная потом уже книжка-сказка какого-то чеха и роман лужицкого серба Юрия Брезана не были такими. Мультик был черно-белый, наверное, потому, что "Рекорд" был тогда тоже ч/б, графика была весьма условная, если не сказать, чтобы бедная, но вот ощущение ужаса в течение всех двадцати минут помнится до сих пор. И не потому, что что-то демонстрировалось неописуемое, наоборот, все было за дверями - только вытекала кровь, когда при очередном испытании-превращениях проигравший из двенадцати ученик уводился колдуном. Получалась безысходность любого расклада для героя: даже если он выигрывал испытание, то все равно кто-то из друзей умирал, и потом колдун шел искать нового мальчика-ученика - число должно было сохраняться. Счастливый конец, конечно, наступал, но не мог перекрыть вот то выморочное состояние - кто-то все равно погибнет.
... Еще думала, что мне одной было страшно, и радовалась, что брата нет рядом на диване, а мама не должна бояться ничего, но когда много позже у нее спросила, она призналась, что ей было очень жутко
